Писатель нагибин биография. Значение и происхождение фамилии нагибин. Нагибин становится известным

Личность Юрия Нагибина в некотором роде феноменальная в истории советской литературы. В течение полувека менялись правители, цензура то ослабевала, то снова перекрывала воздух прозаикам и поэтам. Нагибин никогда не писал в стол, умел подстраиваться под новые литературные веяния. При этом, как сказал , сочинял произведения, которые останутся в памяти читателей как образцы классической прозы.

Детство и юность

В биографии Нагибина немало удивительных фактов. Так, имя настоящего отца писатель узнал, будучи взрослым. Кирилла Нагибина расстреляли. Он так и не успел увидеть сына. Однако участник Антоновского мятежа, дворянин по происхождению, успел написать письмо другу Марку Левенталю с просьбой позаботиться о жене и ребенке, который скоро появится на свет.

Адвокат Левенталь сдержал обещание: дал мальчику свою фамилию. В Ксению Алексеевну, мать будущего писателя, он был давно влюблен. В 1927 году Левенталя отправили в ссылку. Мать вскоре вышла замуж в третий раз – за неизвестного сегодня прозаика Якова Рыкачева. Этот человек поощрял литературные начинания пасынка.

Но третьего мужа Ксении Алексеевны ожидала участь предшественников. Репрессии 1937 года не обошли стороной семью Рыкачева: писателя посадили за год до того, как Юрий получил аттестат зрелости и подал документы в медицинский институт.

Врачом Нагибин не стал. Однажды в числе прочих студентов побывал в морге. Картина, которую там увидел, отбила желание учиться в мединституте. Решил стать сценаристом. К тому времени молодой писатель уже опубликовал первый рассказ. Нагибин перевелся во ВГИК, но проучился недолго. Началась война.

На фронте Нагибин работал инструктором политотдела: выпускал пропагандистские листовки, разбирал вражеские документы. В 1942 году получил контузию. До конца войны проработал корреспондентом. Даже в те годы продолжал писать прозу. Первый сборник вышел за два года до Великой Победы.

Литература

Ни один успешный советский писатель не писал то, что думает. Нагибин – не исключение. В 60-е по Москве ходили слухи о несметных богатствах писателя. Книги Нагибина печатали, по его сценариям снимали фильмы. Но писательской удовлетворенности не было. Искренним и откровенным сочинением стал «Дневник», опубликованный после смерти автора.

В начале 50-х заработок составляли гонорары, получаемые за статьи. Нагибину приходилось сочинять невероятные истории, дабы выжить. Так, в сталинские времена появилась заметка о цыганах, прибывших на кибитках к избирательному участку, чтобы отдать голоса за «вождя». Нагибин получал за невероятные сюжеты неплохие гонорары и называл подобное творчество халтурой.

По словам Кончаловского, писатель дорого заплатил за место под солнцем. Да и сам Нагибин считал, что халтура разрушает душу художника. Причем стремительнее, чем алкоголь, к которому он, как и прочие мастера слова, был неравнодушен.

Сейчас рассказы советского классика изучают школьники на уроках литературы. В «Зимнем дубе» рассказано о сложных взаимоотношениях молодой учительницы и Савушкина – ученика посредственного, но умеющего ценить красоту родного края. Взаимоотношению человека с природой посвящен рассказ «Эхо». В коротком произведении «Котят топят слепыми» рассказано о спившемся солдате, повидавшем на своем веку много горя, бывавшем на передовой, но неспособном лишить жизни животного.

В ранних произведениях Нагибин рассказывает о детстве, школьных друзьях. Немалое внимание писатель уделял и военной теме. В конце 60-х написал сценарий к киноленте «Бабье царство». Фильм посвящен сельским жительницам, оставшимся без мужской поддержки после войны.

Повести и рассказы Нагибина разные по содержанию. В 80-90-е советские писатели высказали все, о чем молчали десятилетиями. Не остался в стороне и Нагибин, опубликовав несколько неожиданных произведений. В литературном журнале появилась повесть «Терпение», вошедшая в трилогию, посвященную инвалидам, не пожелавшим возвращаться после войны домой. Герои Нагибина – люди, которые понимали, что в мире здоровых, физически полноценных людей они лишние, а потому поселились на острове Богояр.

Личная жизнь

Детей у Нагибина не было. Как утверждала вдова писателя, Юрий Маркович относился к продолжению рода очень серьезно. После событий в Чехословакии, произошедших в конце 60-х, сказал жене:

«В этой стране детей заводить нельзя».

Первой женой стала Мария Асмус, дочь преподавателя Литературного института. С ней он прожил два года. Затем женился на дочери Ивана Лихачева – политического деятеля, основателя отечественного автомобилестроения. Но и этот брак оказался недолгим – всего пять лет.

Третья жена прозаика – Елена Черноусова, о которой ничего не известно. Четвертая – Ада Паратова. С популярной в те годы артисткой эстрады Нагибин сохранил теплые отношения и после развода. В пятый раз писатель женился на . Эпизод из личной жизни Нагибина отразил в книге воспоминаний .

В некогда нашумевшей «Таинственной страсти» рассказано о некоем литераторе, который, внезапно вернувшись домой, находит жену в компании двух женщин. Обстановка в спальне говорила о том, что вечер дамы провели отнюдь не за милыми дружескими беседами. Имена автор изменил. Однако биографы писателя полагают, что Аксенов отразил в книге сцену из семейной жизни Нагибина.

С Ахмадулиной прозаик прожил восемь лет. Давая интервью газете «Собеседник» в 2012 году, Алла Нагибина, шестая и последняя жена писателя, подтвердила слухи. Прототипы сцены, описанной Аксеновым, – ее покойный муж и знаменитая советская поэтесса. Согласно словам вдовы Нагибина, Ахмадулина не хотела расставаться с писателем, который в отличие от большинства коллег много зарабатывал, пользовался уважением чиновников. Но Юрий Маркович настоял на разводе: поэтесса чрезмерно любила застолья и нестандартные сексуальные эксперименты.

Повезло Нагибину только в последнем браке. С Аллой Григорьевной писатель прожил четверть века, хотя они имели мало общего. Алла родилась в Ленинграде в тот год, когда ее будущий муж оканчивал школу. Она не любила вспоминать детство. Он же отразил события ранних лет в трогательно-ностальгической манере в сборнике «Чистые пруды».

С популярным писателем Алла познакомилась в 1966 году. Произведениями Нагибина тогда уже зачитывалась вся страна. Незадолго до первой встречи на экраны вышел фильм «Председатель», снятый по сценарию Нагибина. Сначала Нагибин ездил в Ленинград. Однако поездки из Москвы в Северную столицу быстро утомили. Писатель сделал Алле предложение, как только оформил развод с Ахмадулиной.

Знаменитый прозаик всегда выглядел элегантно. Нагибин покорял женщин аристократическими манерами, которые перенял от матери-дворянки. о нем сказала так:

«Он был красавцем и этим отличался от всего писательского поголовья».

Но Нагибин выгодно смотрелся на фоне коллег не только благодаря костюмам, которые приобретал во время заграничных поездок. Писатель прослыл рафинированным интеллектуалом: читал в подлиннике и цитировал в оригинале.

Слава к Нагибину как к сценаристу пришла в середине 60-х. На экраны вышла кинолента, которая на сегодняшних зрителей не производит впечатление, «Председатель». Однако для тех времен фильм о колхозном быте оказался чересчур смелым. Киноленту долго не пропускали, из-за чего у автора сценария случился инфаркт. Но все же премьера состоялась. Афиши с фото были повсюду. Актер получил известность благодаря Нагибину, который выбрал его на главную роль.

Смерть

Спустя 17 лет после выхода «Председателя» писатель снова перенес инфаркт. Тогда он предсказывал причину смерти, которая настигнет его в 1994 году. Говорил, что однажды сердце его разорвется и случится это во сне. Так и произошло.

Последние годы Нагибин провел за границей, но умер в родном городе. Вычитал рукопись «Дневника», заснул и больше не проснулся.

Библиография

1943 – «Человек с фронта»
1945 – «Рассказы о войне»
1955 – «Зимний дуб»
1959 – «Последний штурм»
1962 – «Чистые пруды»
1965 – «Трудный путь»
1975 – «Эхо»
1977 – «Остров любви»
1986 – «Лунный свет»
1994 – «Бунташный остров»
1995 – «Дневник»

). Кирилл Александрович оставил беременную жену Ксению Алексеевну своему другу адвокату Марку Яковлевичу Левенталю, который усыновил Юрия. Лишь в зрелые годы Юрию Марковичу рассказали, кто его настоящий отец. Мать Юрия Нагибина дала ему отчество Маркович, чтобы никто не узнал о его дворянском происхождении. Это позволило Юрию с отличием окончить школу и беспрепятственно поступить на сценарный факультет ВГИКа .

О Ксении Алексеевне, матери Нагибина рассказывает в своих воспоминаниях «Четыре друга на фоне столетия», записанных писателем и журналистом Игорем Оболенским , близкий друг Юрия Марковича - Вера Прохорова:

Я хорошо знала его мать. Ксения Алексеевна красавица была невероятная - тонкие черты лица, золотые волосы. Она была жестким человеком, довольно острым на язык. Юрку обожала. Хотя когда я спросила её, хотела ли она ребенка, Ксения Алексеевна ответила: «Вы с ума сошли, Вера, я со всех шкафов прыгала, чтобы случился выкидыш. Но сын все равно родился. Лишь когда мне его принесли покормить, я почувствовала к нему нежность».

Вот что пишет Ю. М. Нагибин о своем происхождении в дневнике: «Мое анкетное существование весьма резко отличается от подлинного. Один из двух виновников моего появления на свет так основательно растворился среди всевозможных мифических отчимов, что можно подумать, будто я возник только из яйцеклетки. Но вытравить отца мне удалось лишь из анкетного бытия. В другом, в плоти и крови, существовании моем он непрестанно напоминает о себе».

Впрочем, и отчима Нагибина - Марка Левенталя, который работал в Москве адвокатом, в 1927 году сослали в республику Коми (там он и умер в 1952). Нагибин ездил к отчиму втайне от своих знакомых и друзей. Вот что он пишет в своем дневнике по этому поводу в 1952 году: «Я должен быть ему (Марку Левенталю) благодарен больше, чем любой другой сын - своему отцу, кормившему, поившему, одевавшему его. Я его кормил, поил, одевал. В этом отношении мое чувство совершенно свободно. Но благодаря ему я узнал столько боли всех оттенков и родов, сколько мне не причинили все остальные люди, вместе взятые. Это единственная основа моего душевного опыта. Всё остальное во мне - дрянь, мелочь».

В 1928 году мать Нагибина вышла замуж за писателя Якова Рыкачёва , который поощрял первые литературные опыты Юрия.

С января 1942 года инструктор 7-го отдела Политуправления Волховского фронта , с июля 1942 года старший инструктор 7-го отделения политотдела 60-й армии Воронежского фронта . После тяжёлой контузии в бою работал до конца войны специальным военным корреспондентом газеты «Труд ». В 1943 году вышел первый сборник рассказов.

Работал в малой форме (рассказы, изредка повести), писал киносценарии, по которым снято более 40 фильмов. Член редколлегии журналов «Знамя » (1955-1965), «Наш современник » (1966-1981). Член правления СП РСФСР с 1975 года, правления СП СССР с 1981 года. Заслуженный работник культуры ПНР.

В 1966 году поставил свою подпись под письмом в защиту А. Синявского и Ю. Даниэля . В 1993 году подписал «Письмо сорока двух ».

Личная жизнь

Юрий Нагибин был женат шесть раз. Первой его женой была Мария Асмус (с 1940 по 1942 год). Вторично писатель женился на Валентине, дочери И. А. Лихачёва, директора автозавода им. Сталина , этот брак продолжался с 1943 по 1948. Третьей женой стала Елена Черноусова, четвёртой - артистка эстрады Ада Паратова. В пятый раз женился на Белле Ахмадулиной . Последней женой писателя была ленинградская переводчица Алла Григорьевна, с которой он жил с 1968 года до конца своей жизни.

Все браки Нагибина были бездетными.

Творчество

Нагибин часто переживал о том, что ему приходится писать не то, что он думает на самом деле. Но писатель оправдывает себя тем, что «я мог зарабатывать только пером. И на мне было ещё три человека. Берут - хорошо, дают деньги. Я приезжаю домой - там радовались».

Временами Юрию Марковичу приходилось выдумывать статьи и выдавать их за реальную жизнь для того, чтобы хоть как-то выжить: «один раз продержался на том, что писал месяц для газеты о Сталинском избирательном округе. (Это было в 1950 году). А там у меня какие-то цыгане табором приходят голосовать за Сталина с песнями-плясками, а их не пускают. Они кричат, что хотят отдать свои голоса за любимого вождя… Грузинский лётчик-инвалид, сбитый в бою, приползает на обрубках… Редактор спрашивает: „Скажите, что-нибудь из этого всё-таки было?“. Я говорю: „Как вы считаете, могло быть?“. Он: „Но мы же могли сесть!“. Но не только не сели, а ещё и премиальные получили!»

Нагибин делит литературу на халтуру и искусство. Причем, халтуру в своём опубликованном «Дневнике» сравнивает с водкой: «Халтура заменила для меня водку. Она почти столь же успешно хотя и с большим вредом позволяет отделаться от себя. Если бы родные это поняли, они должны были бы повести такую же самоотверженную борьбу с моим пребыванием за письменным столом, как прежде с моим пребыванием за бутылкой. Ведь и то, и другое - разрушение личности. Только халтура - более убийственное » .

Халтурой Нагибин называет литературную подёнщину советских писателей, сочинение газетных статей, - сначала посвящённых вождю, а позже восхваляющих социалистический строй , - и сценариев к советским кинофильмам. Но в то же время писатель осознаёт другую сторону своей деятельности: «стоит подумать, что бездарно, холодно, дрянно исписанные листки могут превратиться в чудесный кусок кожи на каучуке, так красиво облегающий ногу, или в кусок отличнейшей шерсти, в котором невольно начинаешь себя уважать, или в какую-нибудь другую вещь из мягкой, теплой, матовой, блестящей, хрусткой, нежной или грубой материи, тогда перестают быть противными измаранные чернилами листки, хочется марать много, много ».

Нагибин очень ответственно относился к писательскому творчеству, он до конца продумывал свои рассказы и фиксировал их в планах, прежде чем написать. Затем они претерпевали лишь стилистическую правку. Он пишет эпизоды, не судьбы, выявляя существенное в незначительном и повседневном. Благодаря этому, а также любви писателя к среднерусским лесам и болотам Мещерского края его проза обнаруживает родство с прозой К. Паустовского . Но тот воспринимал природу как любитель пеших прогулок, а Нагибин - как охотник (напр., «Когда утки в поре», 1963). По содержанию рассказы Нагибина очень разнообразны, хотя преобладают у него темы войны, природы, любви; он показывал людей всех слоёв общества, занятий и возрастных групп, часто и детей. Объединяет все его произведения то, что центральное место в них занимают человеческие отношения, вера в доброе в человеке, удачные психологические мотивировки и безупречность писателя в вопросах совести, чести, долга. Основной темой своего творчества Нагибин назвал однажды «пробуждение человека», а значит, узнавание заново своего окружения, более осознанное, положительное отношение к другому, а через это - к самому себе.

Библиография

Собрание сочинений в 4-х томах. М., Художественная литература, 1980-1981
Сочинения. Т. 1-11. М., Мосгорпечать, 1989-1993
Избранное. М. Терра, 1994
Избранные произведения в 2-х томах. М., Художественная литература, 1973

Произведения

Критика

Киносценарии

Напишите отзыв о статье "Нагибин, Юрий Маркович"

Примечания

Литература

Вера Прохорова. Литературная запись и оригинальный текст Игоря Оболенского . Четыре друга на фоне столетия: Рихтер, Пастернак, Булгаков, Нагибин и их жены. - Москва, Астрель, 2012, ISBN 978-5-271-40033-9

Ссылки

Дневник Юрия Марковича Нагибина Первое издание Юрия Кувалдина Издательство «Книжный сад» 1995.
Кувалдин Ю.

Отрывок, характеризующий Нагибин, Юрий Маркович

Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l"etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.

На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l"Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь. – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов, – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ, молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C"est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.

Нагибин, Юрий Маркович

Ю́рий Ма́ркович Наги́бин (3 апреля 1920, Москва - 17 июня 1994, Москва) - русский писатель-прозаик, журналист и сценарист.

Биография

Настоящий отец Нагибина - Кирилл Александрович Нагибин - погиб в 1920 году. Он был дворянином, и его расстреляли как участника белогвардейского восстания в Курской губернии (по словам самого писателя был расстрелян на реке Красивая Меча в 1920 г. "за сочувствие мужикам").

Кирилл Александрович оставил беременную жену Ксению Алексеевну своему другу адвокату Марку Левенталю, который усыновил Юрия. Лишь в зрелые годы Юрию Марковичу рассказали, кто его настоящий отец.

Мать Юрия Нагибина дала ему отчество Маркович, чтобы никто не узнал о его дворянском происхождении. Это позволило Юрию с отличием окончить школу и беспрепятственно поступить на сценарный факультет ВГИКа.

О Ксении Алексеевне, матери Нагибина рассказывает в своих воспоминаниях «Четыре друга на фоне столетия», записанных писателем и журналистом Игорем Оболенским, близкий друг Юрия Марковича - Вера Прохорова:

Я хорошо знала его мать. Ксения Алексеевна красавица была невероятная - тонкие черты лица, золотые волосы. Она была жестким человеком, довольно острым на язык. Юрку обожала. Хотя когда я спросила ее, хотела ли она ребенка, Ксения Алексеевна ответила:

Вот что пишет Ю. М. Нагибин о своем происхождении в дневнике

«Я должен быть ему (Марку Левенталю) благодарен больше, чем любой другой сын - своему отцу, кормившему, поившему, одевавшему его. Я его кормил, поил, одевал. В этом отношении мое чувство совершенно свободно. Но благодаря ему я узнал столько боли всех оттенков и родов, сколько мне не причинили все остальные люди, вместе взятые. Это единственная основа моего душевного опыта. Всё остальное во мне - дрянь, мелочь».

В 1928 году мать Нагибина вышла замуж за писателя Якова Рыкачёва, который поощрял первые литературные опыты Юрия.

В 1938 Юрий поступил в Первый московский медицинский институт, но вскоре перевёлся во ВГИК, который не окончил из-за войны. В 1940 году опубликовал первый рассказ. Его дебют поддержали Ю. Олеша и В. Катаев. В 1940 принят в Союз писателей.

С января 1942 года инструктор 7-го отдела Политуправления Волховского фронта, с июля 1942 года старший инструктор 7-го отделения политотдела 60-й армии Воронежского фронта. После тяжёлой контузии в бою работал до конца войны специальным военным корреспондентом газеты «Труд». В 1943 году вышел первый сборник рассказов.

Работал в малой форме (рассказы, изредка повести), писал киносценарии, по которым снято более 40 фильмов. Член редколлегии журналов «Знамя» (1955-1965), «Наш современник» (1966-1981). Член правления СП РСФСР с 1975 года, правления СП СССР с 1981 года. Заслуженный работник культуры ПНР.

В 1966 году поставил свою подпись под письмом в защиту А. Синявского и Ю. Даниэля. В 1993 году подписал «Письмо сорока двух».

Личная жизнь

Юрий Нагибин был женат шесть раз. Первой его женой была Мария Асмус (с 1940 по 1942).
Вторично писатель женился на дочери директора автозавода им. Лихачёва, этот брак продолжался с 1943 по 1948.

Третьей женой стала Елена Черноусова, четвёртой - артистка эстрады Ада Паратова. В пятый раз женился на Белле Ахмадулиной, с которой, по свидетельствам самого писателя в его опубликованном «Дневнике», мемуаров Василия Аксёнова «Таинственная страсть», Нагибин расстался из-за смелых сексуальных экспериментов поэтессы.

Последней и единственной ныне здравствующей женой писателя была ленинградская переводчица Алла Григорьевна, с которой он жил с 1968 года до конца жизни.

Творчество

Они кричат, что хотят отдать свои голоса за любимого вождя… Грузинский лётчик-инвалид, сбитый в бою, приползает на обрубках… Редактор спрашивает: „Скажите, что-нибудь из этого все-таки было?“. Я говорю: „Как вы считаете, могло быть?“. Он: „Но мы же могли сесть!“. Но не только не сели, а еще и премиальные получили!»

Нагибин делит литературу на халтуру и искусство. Причем, халтуру в своём опубликованном «Дневнике» сравнивает с водкой:

Нагибин, по оценке Андрона Кончаловского, был талантливейшим писателем, журналистом и сценаристом, но ему дорого пришлось заплатить за тёплое место под солнцем в советской системе.

Могила Нагибина на Новодевичьем кладбище Москвы

Единственной отдушиной для Нагибина стал его «Дневник», который впоследствии оказался самым лучшим и самым откровенным произведением писателя.

Нагибин очень ответственно относился к писательскому творчеству, он до конца продумывал свои рассказы и фиксировал их в планах, прежде чем написать. Затем они претерпевали лишь стилистическую правку. Он пишет эпизоды, не судьбы, выявляя существенное в незначительном и повседневном. Благодаря этому, а также любви писателя к среднерусским лесам и болотам Мещерского края его проза обнаруживает родство с прозой К. Паустовского.

Но тот воспринимал природу как любитель пеших прогулок, а Нагибин - как охотник (напр., «Когда утки в поре», 1963). По содержанию рассказы Нагибина очень разнообразны, хотя преобладают у него темы войны, природы, любви; он показывал людей всех слоёв общества, занятий и возрастных групп, часто и детей.

Объединяет все его произведения то, что центральное место в них занимают человеческие отношения, вера в доброе в человеке, удачные психологические мотивировки и безупречность писателя в вопросах совести, чести, долга.

Основной темой своего творчества Нагибин назвал однажды «пробуждение человека», а значит, узнавание заново своего окружения, более осознанное, положительное отношение к другому, а через это - к самому себе.

Не так давно у одного из самых популярных советских писателей, Юрия Нагибина, была знаменательная дата, отмечали 91 год со дня рождения. Его вдова, Алла Григорьевна Нагибина, много лет провела в Америке и лишь недавно вернулась на родину. Узнав об этом, репортер «Только звезд» встретилась с ней. Нагибина знает многих «шестидесятников», знает не понаслышке. Особенно много тайн она хранит о Белле Ахмадулиной, ведь та восемь лет была ее предшественницей.

Чтобы увидеться со вдовой писателя Юрия Нагибина , я отправилась в писательский поселок Красная Пахра. Именно здесь Нагибин построил добротный загородный дом. Здесь он прожил последние 30 лет жизни, женившись в шестой раз – на ленинградке Алле. Даже сейчас этот дом выглядит представительно, а по тем временам он был одним из самых шикарных. До сих пор сохранились резная мебель, антиквариат и дорогие картины, которые собирал писатель. Алла Григорьевна, его вдова, все это бережно хранит. Она приглашает меня за большой деревянный стол, на котором нас ждут красная икра, вино, изысканные закуски.

– Как жена известного писателя, я была обязана хорошо одеваться, выглядеть стильно, обеспечивать уют в доме, – говорит она. – У нас были лучшее Рождество в Москве и лучшая Пасха, на которые приезжали Евтушенко, Ахмадулина, Рождественский, Окуджава, Аксенов и многие другие, их сейчас считают легендами. А тогда они были обычными людьми, со своими пороками, между ними часто возникали разногласия.

Алла Нагибина начинает неторопливый рассказ о захватывающих событиях 60-х и 70-х годов...

В 1967 году в компании тех, кого мы сейчас называем «шестидесятниками», кипели страсти. Юрий Нагибин выставил на улицу свою жену, Беллу Ахмадулину, твердо заявив: «Жить с тобой я больше не буду!»

– Белла не хотела уходить от Юрия, – говорит Алла Нагибина. – За восемь лет совместной жизни они часто расставались, один раз перерыв в отношениях достиг года. Поэтому все считали: побесятся-побесятся и помирятся. Но Нагибин сказал: «Всё!»

Почему Нагибин был непреклонен, становится понятно, если прочесть сцену из романа Василия Аксенова «Таинственная страсть». В ней он описал расставание Юрия Нагибина и Беллы Ахмадулиной, в романе он ее называет Аххо или Нэллой: «Он открыл своим ключом дверь, шагнул внутрь и тут же вылетел обратно на лестничную клетку… Чрезмерные духи, чрезмерный кофе, чрезмерный никотин, чрезмерный коньяк… Он достиг гостиной и игриво позвал: «Аххо!» Ответом было молчание, слегка нарушаемое волнующим женским храпцом. Он шагнул в спальню и остолбенел. На супружеской кровати в живописных позах возлежали три женских тела. Члены их переплелись. Власы их простирались по подушкам, будто разбросанные ураганом любви.

Взревев, он понесся по спальне, с грохотом отбрасывая предметы мебели и с треском распахивая окна. «Убирайтесь из моего трудового дома, убирайтесь навсегда! Нэлка, засранка, зассыха, чесотка, развратом своим и лесбиянством ты осквернила свой великий талант. Вон из моего дома!» Он распахнул все двери и долго выбрасывал на лестничную площадку всякий одежный хлам».

Алла Нагибина подтверждает, что прототипами героев этого эпизода из книги Аксенова стали именно Белла Ахмадулина и Юрий Нагибин. А одной из подружек, с которой писатель застал поэтессу в постели, была Галина Сокол, она стала женой Евгения Евтушенко после Беллы. Об этом написал и сам Аксенов в предисловии к своей книге.

Ахмадулина, по словам Нагибиной, долго надеялась, что сможет вернуться к мужу, а потом стала советоваться с Галиной Сокол, что предпринять. В те годы Нагибин был не только известным советским писателем, но и богатым человеком. Он имел дачу, квартиру в Москве, машину, часто ездил за границу, хорошо одевался, много получал за киносценарии. Развестись с таким человеком Ахмадулиной казалось немыслимым.

– Тогда Белла и Галя Сокол пошли в детский дом, – продолжает вдова писателя. – У них там была знакомая директриса. И она без всяких документов Гальке отдала мальчика, а Белке – девочку. Ахмадулина дала дочке Анне свою фамилию, а отчество – Юрьевна. Она надеялась, что с ребенком Нагибин ее примет обратно. Но этого не произошло.

Юрий Маркович категорически не любил детей. Он не понимал, как можно работать в доме, где плачет маленький ребенок. За свою длинную жизнь писатель женился шесть раз, но ни одна из женщин, в том числе и Ахмадулина, не уговорила его завести малыша. Так что неудивительно, что история с приемной девочкой не подействовала на писателя, которому было уже почти 50 лет.

– Белле не удалось принести в его дом этого ребенка, – вспоминает Нагибина. – Он сказал: «Даже ради него я жить с тобой не буду!» И никогда эту девочку не воспитывал. Где-то Белла с ней перекантовывалась. А потом вышла замуж за Эльдара Кулиева.

Брак с сыном балкарского классика Кайсына Кулиева, Эльдаром, самый загадочный в биографии Ахмадулиной. Откуда взялся этот человек, никто в компании Беллы не понимал. Например, Нагибин пишет, что познакомился с ним в ресторане, когда того выгоняли оттуда пьяным. Писатель заступился за молодого человека. Эльдар был на 17 лет младше Беллы, но они подружились. Может, поэтому, оформив официальный развод с Ахмадулиной, Нагибин смягчился к ней и купил им с мужем квартиру.

– Они жили в том же доме, на улице Черняховского, что и мы с Юрием, – говорит Нагибина. – Я стала следующей женой Нагибина после Беллы, и мы с Юрой счастливо прожили тридцать лет. Он как-то признался: «Мне кажется, что до тебя ничего не было!» А Кулиев с Ахмадулиной очень много пили, она не сбавила темпов, даже когда родила дочку Елизавету. Однажды часа в три ночи Белла ко мне влетает и говорит: «Он меня убивает!» Я с ней иду туда, открываю двери: Эльдар, этот «убийца», лежит на овечьей шкурке, калачиком свернулся и спит. Кулиева в нашей компании называли «горный козел», он был простоват, и Белла с ним прожила недолго.

Следующим мужем Ахмадулиной стал художник Борис Мессерер. Считается, что к этой гавани поэтесса прибилась после долгого периода жизни с мужчинами, которые ее не понимали. Однако ради этого союза Белле Ахатовне пришлось в буквальном смысле бросить своих детей.

– Когда Белла вышла замуж за Мессерера, она переехала к нему без детей, Аня и Лиза остались жить вместе с домработницей и ее матерью в той квартире, которую купил Юра, – рассказывает Нагибина. – Кстати, отношения с матерью у Ахмадулиной были неважные, та работала сторожем в картинной галерее. С домработницей мы встречались иногда. Она мне рассказывала: «Мы так плохо живем, на полу спим, ничего у нас нет». В общем, Белла о детях забыла. И когда Аня, уже будучи большой девочкой, узнала, что она приемная, она от матери ушла. Именно поэтому она теперь отказывается давать интервью, видимо, не хочет вспоминать прошлое.

О том, что Белла Ахмадулина, так же как и многие ее друзья – Булат Окуджава, Юрий Галич, Евгений Евтушенко, Василий Аксенов, – любила застолье, знают все. Но до какой степени выпивка губила талант поэтессы, помнят только лишь те, кто был свидетелем этих «праздников». К счастью для Беллы, они не были запечатлены на пленку, а то бы сейчас имидж Ахмадулиной не был бы столь безупречным.

– Помню, мы вместе ездили выступать, ехали в машине, она напилась, конечно. Юра вел машину, а Белла выбивала ногами стекла, просила остановить, – вспоминает Нагибина. – Когда мы притормозили у киоска, где выпивали мужики, она пошла и купила «мерзавчик», нас это не удивило… Потом был такой эпизод еще при их жизни с Юрой. Три дня она где-то пропадала. После чего явилась с милиционером и маленьким ребенком. И говорит: «Теперь это наш ребенок, мы будем вместе жить, а этот мужчина – мой друг!» И Юра, конечно, всех выпер. Он тоже выпивал, но все-таки следил за собой, любил чистоту, порядок в доме. Беллу быт не волновал вообще, и в этом они сошлись с Мессерером.

После развода с Ахмадулиной Юрий Нагибин продолжал с нею общаться, это было неизбежно, ведь компания-то одна и та же, все друг друга знали. Правда, все мужчины выступали на стороне Беллы и Юрия Марковича осуждали, а его новую жену – не принимали.

– Преподносилось все так, что Юра бедную талантливую поэтессу выгнал на улицу, – с грустью говорит Алла Григорьевна. – А что она вытворяла? Это в начале вечера, когда Белла читала стихи, все ею восхищались, смотрели ей в рот. А к пяти часам утра она начинала «разваливаться», теряла форму. И что самое противное, Мессерер в таких случаях вставал и уходил домой, он не хотел с ней возиться. Мне это всегда было горько. Я просила мужчин: «Ну помогите же ей, она же унижается!..» Вспоминаются слова матери Юры, которая говорила про них с Беллой: «Уезжают два красавца, приезжают две свиньи». А с Борисом ей было удобно, потому что он разрешал ей пить и относился равнодушно к этой ее зависимости. Почему – не знаю…

Из дневника Юрия Нагибина

«Рухнула Гелла, завершив наш восьмилетний союз криками: «Паршивая советская сволочь!» – это обо мне. А ведь в тебе столько недостатков. Ты распутна, в двадцать два года за тобой тянется шлейф, как за усталой шлюхой, ты куришь до одури, ты мало читаешь и совсем не умеешь работать. Как ты утомительно назойлива! Вот ты уехала, и свободно, как из плена, рванулся я в забытое торжество моего порядка! Ведь мне надо писать рассказы, сценарии, зарабатывать деньги и тратить их на дачу, квартиру, двух шоферов, двух домработниц, счета, еду и мало ли еще на что. А Б. Ахмадулина недобра, коварна, мстительна и совсем не сентиментальна, хотя великолепно умеет играть беззащитную растроганность».

Справка

Белла Ахмадулина родилась в 1937 году. Окончила Литературный институт в 1960-м. Ее стихи начали издавать с 1962 года. В 1964-м она снялась в роли журналистки в фильме Василия Шукшина «Живет такой парень», после чего стала известна широкой публике. Первым мужем Ахмадулиной был Евгений Евтушенко, вторым – Юрий Нагибин, потом она была замужем за Эльдаром Кулиевым, а последним ее мужем стал Борис Мессерер.

В 1968 году, разводясь с Юрием Нагибиным, Белла взяла на воспитание дочь Анну. А в 1973 году родила от Кулиева дочь Елизавету.

Юрий Нагибин родился в 1920 году. Вернувшись с фронта, он закончил ВГИК, стал писателем. Среди наиболее известных произведений Нагибина – «Моя золотая теща», «Срочно требуются седые человеческие волосы», сценарии к фильмам «Председатель», «Бабье царство», «Гардемарины, вперед!».

У Нагибина было шесть браков, Ахмадулина – его пятая жена. Аллу Нагибину писатель привез из Ленинграда, они жили вместе с 1968-го по 1994 год.

Россия Род деятельности: Дебют:

«Двойная ошибка»

Награды:
Произведения на сайте Lib.ru

Ю́рий Ма́ркович Наги́бин (3 апреля , Москва - 17 июня , Москва) - русский писатель -прозаик, журналист и сценарист.

Биография

Настоящий отец Нагибина - Кирилл Александрович Нагибин - погиб в 1920 году. Он был дворянином и его расстреляли как участника белогвардейского восстания в Курской губернии. Кирилл Александрович оставил беременную жену Ксению Алексеевну своему другу адвокату Марку Левенталю, который усыновил Юрия. Лишь в зрелые годы Юрию Марковичу рассказали, кто его настоящий отец.

О Ксении Алексеевне, матери Нагибина рассказывает в своих воспоминаниях "Четыре друга на фоне столетия", записанных писателем и журналистом Игорем Оболенским , близкий друг Юрия Марковича - Вера Прохорова:

Я хорошо знала его мать. Ксения Алексеевна красавица была невероятная – тонкие черты лица, золотые волосы. Она была жестким человеком, довольно острым на язык. Юрку обожала. Хотя когда я спросила ее, хотела ли она ребенка, Ксения Алексеевна ответила: «Вы с ума сошли, Вера, я со всех шкафов прыгала, чтобы случился выкидыш. Но сын все равно родился. Лишь когда мне его принесли покормить, я почувствовала к нему нежность".

В 1928 году мать Нагибина вышла замуж за писателя Якова Рыкачёва, который поощрял первые литературные опыты Юрия.

В 1966 году поставил свою подпись под письмом в защиту А. Синявского и Ю. Даниэля . В 1993 году подписал «Письмо 42-х ».

Юрий Нагибин был женат шесть раз. Одной из его жён была Белла Ахмадулина . Впрочем, безмерное увлечение женщинами вредило Нагибину как писателю. Женолюбство писателя не совпадало с принятым каноном советского человека. Поэтому в дневнике Юрия Марковича в 1968 году появляется такая запись: «очередное проявление административной грации: меня вычеркнули в последний момент из списка едущих на летнюю Олимпиаду. Причина всё та же: морально неустойчив. Как же, потерял жену и посмел жить с другой бабой».

Творчество

Нагибин часто переживал о том, что ему приходится писать не то, что он думает на самом деле. Но писатель оправдывает себя тем, что «я мог зарабатывать только пером. И на мне было еще три человека. Берут - хорошо, дают деньги. Я приезжаю домой - там радовались».

Временами Юрию Марковичу приходилось выдумывать статьи и выдавать их за реальную жизнь для того, чтобы хоть как-то выжить: «один раз продержался на том, что писал месяц для газеты о Сталинском избирательном округе. (Это было в 1950 году). А там у меня какие-то цыгане табором приходят голосовать за Сталина с песнями-плясками, а их не пускают. Они кричат, что хотят отдать свои голоса за любимого вождя… Грузинский летчик-инвалид, сбитый в бою, приползает на обрубках… Редактор спрашивает: „Скажите, что-нибудь из этого все-таки было?“. Я говорю: „Как вы считаете, могло быть?“. Он: „Но мы же могли сесть!“. Но не только не сели, а еще и премиальные получили!»

Нагибин делит литературу на халтуру и искусство. Причем, халтуру сравнивает с водкой: «Халтура заменила для меня водку. Она почти столь же успешно хотя и с большим вредом позволяет отделаться от себя. Если бы родные это поняли, они должны были бы повести такую же самоотверженную борьбу с моим пребыванием за письменным столом, как прежде с моим пребыванием за бутылкой. Ведь и то, и другое - разрушение личности. Только халтура - более убийственное».

Халтурой Нагибин называет писание газетных статей, посвященных вождю и восхваляющих существующий строй, и сценариев к советским кинофильмам. Но в то же время писатель осознает другую сторону своей деятельности: «стоит подумать, что бездарно, холодно, дрянно исписанные листки могут превратиться в чудесный кусок кожи на каучуке, так красиво облегающий ногу, или в кусок отличнейшей шерсти, в котором невольно начинаешь себя уважать, или в какую-нибудь другую вещь из мягкой, теплой, матовой, блестящей, хрусткой, нежной или грубой материи, тогда перестают быть противными измаранные чернилами листки, хочется марать много, много».

Не менее важными для писателя являются поездки за границу, Нагибин за свою жизнь посещает более 30 стран. Поездки для писателя как «глоток чистого воздуха», впрочем, дело даже не в поездках, а в тоске по поездке, тоске по Ленинграду, Парижу и невиданной сроду Ниагаре. Из этого могут возникнуть «дивные звуки» (да и возникли - «Моя Венеция»), а не из туристско-гостиничного мыкания.

Юрий Маркович Нагибин был талантливейшим писателем, но ему дорого пришлось заплатить за теплое место под солнцем в советской системе. Большую часть своего таланта он потратил на «халтуру», вымышленную ложь, прославляющую советский строй. Такова была плата за беспартийность и материальное благополучие. Единственной отдушиной для Юрия Нагибина стал его дневник, который впоследствии оказался самым лучшим и самым откровенным произведением писателя.

Нагибин очень ответственно относился к писательскому творчеству, он до конца продумывал свои рассказы и фиксировал их в планах, прежде чем написать. Затем они претерпевали лишь стилистическую правку. Он пишет эпизоды, не судьбы, выявляя существенное в незначительном и повседневном. Благодаря этому, а также любви писателя к среднерусским лесам и болотам Мещерского края его проза обнаруживает родство с прозой К. Паустовского . Но тот воспринимал природу как любитель пеших прогулок, а Нагибин - как охотник (напр., «Когда утки в поре», 1963). По содержанию рассказы Нагибина очень разнообразны, хотя преобладают у него темы войны, природы, любви; он показывал людей всех слоёв общества, занятий и возрастных групп, часто и детей. Объединяет все его произведения то, что центральное место в них занимают человеческие отношения, вера в доброе в человеке, удачные психологические мотивировки и безупречность писателя в вопросах совести, чести, долга. Основной темой своего творчества Нагибин назвал однажды «пробуждение человека», а значит, узнавание заново своего окружения, более осознанное, положительное отношение к другому, а через это - к самому себе.

Библиография

Вечные спутники. (1972-79) Цикл

Огненный протопоп.
Остров любви.
Царскосельское утро.
Заступница.
Сон о Тютчеве.
Злая квинта.
Как был куплен лес.
Смерть на вокзале.
И кошка его бабушки по имени Крыса
Сирень

Разное

А льва жалко.
Бабье царство . Киносценарий
Безлюбый.
Берендеев лес (1977) - по мотивам рассказа снят фильм «Портрет жены художника » ()
Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана. Повесть
Богояр.
Большое сердце. (1944) Сборник рассказов
Бунташный остров. (1994) Повесть
Ваганов. (1946) Рассказ
В апрельском лесу. Рассказ
Веймар и его окрестности. Рассказ
Война с черного хода.
Встань и иди. (1987) Сборник. рассказов
В те юные годы.
Гардемарины, вперёд!(1987). Сценарий
Гардемарины - III (1992). Сценарий
Где-то возле консерватории. (1973)
Гибель пилота. (1965) Рассказ
Гимн дворняжке.
Далеко от войны. (1964) Повесть (по мотивам повести снят фильм «Жди меня, Анна »)
Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя. (опубл. в 1995) Роман
Две силы. (1944) Сб. рассказов
Двойная ошибка. (1940) Рассказ
Девочка и эхо . Киносценарий
Дерсу Узала . Киносценарий
Директор. Киносценарий
Дневник. (опубл. в 1995) Книга
Загадка Кальмана. Киносценарий
Зерно жизни. (1948) Сб. рассказов
Зимний дуб. (1953) Рассказ
Как скажешь, Аурелио. (1966, опуб. в сборнике «На тихом озере», из-во «Советская Россия») Рассказ
Квасник и Буженинова. (1986) Повесть
Книга детства. (1968-1975)
Кнут. (1941) Рассказ
Комаров. (1953) Рассказ
Красная палатка. Роман
Красная палатка . Киносценарий
Любовь вождей (1991) Сборник рассказов
Машинистка живет на шестом этаже. (1971)
Мещерская сторона. Рассказ
Молодожён. (1964) Рассказ
Молодожён . (1964) Киносценарий
Москва… как много в этом звуке… (1987) Сборник статей
Моя золотая тёща. (1994) Автобиографическая повесть
Мягкая посадка. (1980) Повесть
На Хортице. Рассказ
Недоделанный
Олежка женился (1964) Рассказ
Ночной гость. (1955) Рассказ - снят одноименный кинофильм ()
Павлик. (1959) Повесть
Переводчик. (1945) Рассказ
Перед праздником. (1960) Сборник рассказов
Переулки моего детства. (1971) Сборник рассказов
Пик удачи. (1970) Повесть
Писатель щедрый и радостный… Вступительная статья
Погоня. (1962) Рассказ
Последняя охота. (1957) Рассказ
Председатель . (1964) Киносценарий
Прекрасная лошадь.
Путь на передний край. (1957) Повесть
Разговор. Рассказ
Ранней весной. (1957) Рассказ
Рассказы синего лягушонка. (1991) Сб. рассказов
Река Гераклита. (1984) Сборник рассказов
Самый медленный поезд . Киносценарий
Свет в окне. (1956) Рассказ
Связист Васильев. [Линия, 1942] Рассказ
Сильнее всех иных велений . [Князь Юрка Голицын]. Повесть
Скалистый порог. (1955) Рассказ
Слезай, приехали. Рассказ
Срочная командировка, или Дорогая Маргарет Тэтчер… (1989) Повесть
Срочно требуются седые человеческие волосы. (1968) - по мотивам рассказа снят фильм «Поздняя встреча » ()
Старая черепаха.
Страницы жизни Трубникова. (1962) Повесть
Телефонный разговор.
Терпение - по мотивам рассказа снят фильм «Время отдыха с субботы до понедельника » ()
Трубка. (1952) Рассказ
Трое и одна и еще один.
Тьма в конце туннеля. (1994) Автобиографическая повесть
Ты будешь жить. (1972)
Хазарский орнамент. (1956) Рассказ
Чайковский . Киносценарий
Человек с фронта. (1943) Сборник рассказов
Четунов, сын Четунова. (1954) Рассказ
Чистые пруды . (1962) Книга
Чужое сердце. (1968) Повесть
Школьный альбом.
Итальянская тетрадь.(2011) серия эссе, рассказов
Ярослав Домбровский . Киносценарий

Критика

Штут С. Рассказ в строю. (1952)
Тарасенков А. Мнимые конфликты и правда жизни. (1953)
Атаров Н. Человек из глубины пейзажа. (1972)
Фоменко Л. Побеждает художник. (1973)
Герасимова Л. Сегодняшнее и вечное. (1978)
Богатко И. А. Ю. Нагибин: Литературный портрет. (1980)
Сахаров В. Мелодия прозы. (1980)
Кардин В. «По существу ли эти споры?» (1983)
Золотусский И. Возвышающее слово. (1988)
Иванова Т. Практик литературы. (1988)
Холопова В. Ф. Парадокс Любви: Новелистика Ю. Нагибина. (1990)
Лавров В. «С отвращением читая жизнь мою…» (1995)

Примечания

Литература

Вера Прохорова. Литературная запись и оригинальный текст Игоря Оболенского . Четыре друга на фоне столетия: Рихтер, Пастернак, Булгаков, Нагибин и их жены. – Москва, Астрель, 2012, ISBN 978-5-271-40033-9

Ссылки

Дневник Юрия Марковича Нагибина Первое издание Юрия Кувалдина Издательство «Книжный сад» 1995
Нагибин, Юрий Маркович в библиотеке Максима Мошкова
Нагибин, Юрий Маркович (англ.) на сайте Internet Movie Database
Страница о Юрии Нагибине в онлайн энциклопедии «Кругосвет»
Кувалдин Ю. Заблудившийся писатель

Категории:

Персоналии по алфавиту
Писатели по алфавиту
Родившиеся 3 апреля
Родившиеся в 1920 году
Родившиеся в Москве
Умершие 17 июня
Умершие в 1994 году
Умершие в Москве
Сценаристы по алфавиту
Сценаристы СССР
Сценаристы России
Кавалеры ордена Отечественной войны I степени
Награждённые медалью «За оборону Ленинграда»
Кавалеры ордена Октябрьской Революции
Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
Кавалеры ордена «Знак Почёта»
Юрий Нагибин
Писатели России XX века
Русские писатели XX века
Авторы исторических романов
Детские писатели по алфавиту
Детские писатели СССР
Детские писатели России
Авторы знаменитых дневников
Писатели СССР
Члены КПСС
Похороненные на Новодевичьем кладбище
Мемуаристы России
Мемуаристы СССР

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Нагибин, Юрий Маркович" в других словарях:

Нагибин, Юрий Маркович - Юрий Маркович Нагибин. НАГИБИН Юрий Маркович (1920 1994), русский писатель. Нравственная проблематика в лирических рассказах и повестях о современной жизни: сборник “Перед праздником” (1960), “Переулки моего детства” (1971), “Река Гераклита”… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Юрий Нагибин Дата рождения: 3 апреля 1920(19200403) Место рождения: Москва Дата смерти: 17 июня 1994 Место смерти: Москва … Википедия

- (1920 94) русский писатель. Нравственная проблематика в лирических рассказах и повестях о современной жизни: сборники Перед праздником (1960), Далекое и близкое (1965), Переулки моего детства (1971), Остров любви (1977), Река Гераклита (1984),… … Большой Энциклопедический словарь